– Ты уходишь к другой, а твоя мамаша хочет отсудить мою квартиру? – спросила я мужа, не веря в происходящее
Дома было как-то пусто. Алексей обычно к этому времени уже возвращался, но его куртки не было на вешалке. Я прошла на кухню, поставила чайник, и, почти машинально, взяла в руки его планшет. Он всегда оставлял его на столе, когда уходил в магазин. И вот тогда я увидела — на экране было сообщение: «новые отношения». Я замерла, как будто что-то тяжёлое упало мне на грудь. Слова не сходили с губ, но мне было страшно их произнести.
«Милая, встретимся сегодня в семь?» — высветилось это сообщение прямо поверх заставки. Я почувствовала, как моё сердце замерло, а потом бешено заколотилось. Пальцы дрожали, когда я разблокировала экран. Лёша никогда не ставил пароль, он говорил, что между нами нет секретов. И вот теперь я сидела с этим планшетом в руках, словно обручённая с какой-то пустотой.
«Секреты» — я прокручивала переписку. Каждое слово резало, как нож. «Котёнок», «солнышко», «самая красивая» — все эти слова были не для меня. Я видела фотографии, сердечки, планы на совместный отпуск… Всё это ему принадлежало. И кому-то ещё. А я сидела в этой кухне, по ту сторону экрана.
Вдруг входная дверь хлопнула. Я вздрогнула, но не обернулась.
— Лена? Ты чего так рано? — его голос был обыденным, как обычно, так, как будто ничего не случилось. Как будто через час он не собирался встретиться с другой женщиной.
— Кто такая Марина? — я говорила через сжатые зубы. Голос дрожал, но я заставила себя посмотреть в его глаза.
Алексей остановился в дверях, и я увидела, как его лицо меняется — от удивления к раздражению, а потом к какой-то жалости, как будто он был готов дать мне урок жизни.
— Ах, вот ты о чём… — он пошёл к холодильнику, достал бутылку воды. — А ты не думала, что сама виновата? Когда в последний раз ты интересовалась моей жизнью? Всё работа да работа…
Слова его, как молотком по голове. Пятнадцать лет брака, и вот так легко?
Телефон разрезал тишину своим резким звонком. Экран высветил: «Мама Тома». Свекровь никогда не звонила просто так.
— Леночка, — её голос был сладким, как мед, но от этого ещё более отвратительным. — Я слышала, у вас с Лёшей проблемы? Знаешь, я тут подумала… Квартира-то наша семейная. Может, тебе лучше пожить отдельно, пока вы… разберётесь?
Комната перед глазами расплывалась. Я взглянула на Алексея — он стоял, отвернувшись, смотрел в окно, как будто я была не частью его жизни, а декорацией.
— Ты нашёл другую, а твоя мать решила отобрать мою квартиру? — мой голос звучал чужим, мне стало страшно. — Мою квартиру, которую купили мои родители?
— Ну-ну, не драматизируй, — Алексей поморщился. — Мама права. Тебе нужно успокоиться, подумать…
Я смотрела на него, на человека, с которым прожила половину жизни, и не узнавала. Где тот Лёша, который говорил, что дом — это крепость? Теперь передо мной стоял чужой человек, готовый выкинуть меня, как ненужную вещь.
В трубке продолжал звучать этот сладкий, липкий голос свекрови, который описывал, как мне обязательно «взять паузу». Я выключила телефон и опустилась на стул, ощущая, как земля уходит из-под ног. В голове бешено крутилась одна и та же мысль: «что делать дальше?» Куда идти?
Юридическая консультация располагалась в старом особняке на Садовой улице. Я поднималась по скрипучей лестнице, сжимая в руках папку с документами, которые собрали ещё мои родители. Руки дрожали — последние три дня я почти не спала, листала эти бумаги, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы нам помочь.
Дверь с табличкой «Михаил Степанович Воронов» была приоткрыта. Я замедлила шаг, разглаживая юбку — старая привычка мамы всегда приводить себя в порядок перед важными встречами.
— Входите-входите, — раздался глубокий голос. — Вы, должно быть, Елена Сергеевна?
Михаил Степанович был совсем не таким, каким я его представляла. Я ожидала увидеть чопорного старика в очках, а передо мной сидел подтянутый мужчина лет пятидесяти с настороженными серыми глазами и едва заметной сединой на висках.
— Присаживайтесь, рассказывайте, — он жестом указал на кресло. — По телефону вы упомянули какой-то квартирный вопрос?
Я начала рассказывать, путаясь в датах и событиях. О том, как пятнадцать лет назад мои родители продали дачу и свою однокомнатную квартиру, чтобы помочь нам с Алексеем купить трёхкомнатную. Как свекровь тогда была против, как она говорила, что её сын достоин лучшего… Голос предательски дрожал, когда я дошла до событий последних дней.
— Так-так, — Михаил Степанович внимательно осматривал документы. — А где договор купли-продажи?
— Вот, — я протянула пожелтевший лист.
— Это копия, — он нахмурился. — А оригинал?
— Он должен быть здесь… — я лихорадочно начала перебирать бумаги. — Я точно помню, что видела его…
— Елена Сергеевна, — юрист подался вперёд, — давайте начистоту. Без оригиналов доказать ваше право на квартиру будет сложнее. Но! — он поднял палец, замечая, как у меня задрожали губы. — У нас есть другие возможности. Нам нужны доказательства, что деньги вносили именно ваши родители.
— Какие? — я вцепилась в подлокотники кресла.
— Банковские выписки того времени. Расписки. Свидетели. Ваши родители живы?
— Папа умер три года назад, — я сглотнула комок в горле. — Мама… после инсульта, в пансионате.
— Тем более важно действовать быстро, — он начал что-то записывать в блокнот. — Свекровь, скорее всего, уже проконсультировалась с юристами. Будет пытаться доказать, что квартира куплена на деньги их семьи.
Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Тамара Петровна всегда умела добиваться своего. «что делать дальше?» — этот вопрос я повторяла про себя, но не могла найти ответа.
— А если… если я просто уйду? — мой голос звучал слабо, жалко, но я нуждалась в ответе. Хотела, чтобы он был однозначным, чётким.
Михаил Степанович отложил ручку, откинулся назад и посмотрел мне прямо в глаза:
— Елена Сергеевна, ваши родители продали всё, что имели, чтобы купить вам эту квартиру. Они верили в вас, в вашу семью. Сейчас вы можете всё потерять — или бороться. Решать вам.
Я не могла отвести взгляда. Вижу, как в окне кружат последние осенние листья, и в голове всплывают образы — как папа радовался, когда мы въезжали в новую квартиру, как мама развешивала шторы, шепча, что здесь будут расти её внуки…
— Что нужно делать? — я повернулась к юристу, не в силах больше молчать.
— Для начала поднимем выписки из банка. Поищем свидетелей сделки. И главное — никуда не съезжайте из квартиры. Что бы вам ни говорили, какие бы условия ни предлагали.
Когда я вышла на улицу, ветер швырнул мне в лицо горсть жёлтых листьев. Я глубоко вдохнула, и что-то внутри меня изменилось. Страх, конечно, никуда не исчез, но теперь в нём ощущалась новая сила — «буду бороться». Я достала телефон, набрала номер маминой подруги, Веры Николаевны. Она помогала оформлять документы на квартиру. Пришло время собирать по крупицам свою правду.
Три дня я набиралась смелости для этого разговора. За это время Алексей почти не показывался дома — «работал допоздна». Мы оба знали, что это ложь, но продолжали играть в эту странную игру: он делал вид, что всё нормально, а я делала вид, что верю.
Звонок раздался ближе к полуночи. Я сидела на кухне, перебирая старые фотографии, когда услышала, как поворачивается ключ в замке.
— Лёша, нам надо поговорить, — я старалась говорить спокойно.
Он замер в дверях, не ожидая меня здесь. На секунду я увидела в его глазах что-то похожее на вину, но это исчезло так быстро, как и появилось.
— О чём? — он прошёл к холодильнику, достал бутылку минералки, даже не взглянув в мою сторону.
— О нас. О квартире. Обо всём, — я расправила плечи, сдерживая себя. — Давай решим всё по-человечески.
Алексей хмыкнул, отпивая воду:
— А как ты хочешь это решить? Делить нечего, квартира записана на меня.
— Ты прекрасно знаешь, что её купили мои родители, — я почувствовала, как дрожит голос. — Они продали всё, что у них было…
— Ой, начинается, — он театрально закатил глаза. — «Мои родители, моя квартира…» А ты не думала, что за пятнадцать лет я тоже вложил сюда немало? Ремонт делал, мебель покупал…
— На наши общие деньги, — я сжала кулаки под столом. — И это не отменяет того факта, что основную сумму…
— Лена, — он оборвал меня тоном, как с капризным ребёнком. — Давай без истерик. Мама правильно сказала — тебе нужно взять паузу, подумать. Съезди к подруге на недельку. Если будешь упрямиться, мы просто подадим в суд.
— Мы? — я почувствовала, как к горлу подступает горький смех. — Ты уже говоришь «мы» о себе и матери? А как же «мы» о нас с тобой? Пятнадцать лет брака — это «потеря семьи» для тебя?
Он поморщился, будто от зубной боли:
— Не драматизируй. Всякое бывает. Люди расходятся…
— Люди расходятся, — я медленно встала. — Но не все пытаются выбросить жену на улицу. Помнишь, что ты говорил, когда делал предложение? «Мы всегда будем вместе, что бы ни случилось…»
— Господи, Лена! — он с грохотом поставил бутылку на стол. — Это было пятнадцать лет назад! Мы были молодые, глупые… Посмотри правде в глаза — мы давно уже чужие люди.
— Чужие? — я почувствовала, как по щеке скатилась предательская слеза. — А Марина, значит, родная душа?
— Не впутывай сюда Марину, — его глаза опасно сузились. — Она тут ни при чём.
— Да неужели? — я достала телефон. — Хочешь, зачитаю ваши сообщения? «Котёнок мой, я так скучаю…» Или вот это: «С тобой я чувствую себя живым…»
— Хватит! — он ударил ладонью по столу так, что подпрыгнула солонка. — Ты копалась в моем телефоне?
— А ты мне изменял! — я уже не сдерживала слёз. — И теперь ещё хочешь отнять крышу над головой!
— Тебе ничего не грозит, если ты будешь умницей, — его голос стал вкрадчивым. — Съезди отдохни, успокойся. Мама найдёт тебе хорошую однушку, поможет с первым взносом…
В этот момент что-то оборвалось внутри. Я смотрела на человека, которого любила пятнадцать лет, и видела абсолютно чужое лицо. Холодное, расчётливое, с нотками превосходства в глазах.
— Знаешь что, — я вытерла слёзы. — Можешь не утруждаться. Я никуда не уеду. Это моя квартира, и я буду за неё бороться.
— Как знаешь, — он пожал плечами. — Тогда встретимся в суде.
Развернувшись, он вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь.
Я подошла к окну. В темноте мигали фонари, где-то вдалеке сигналила машина. Пятнадцать лет совместной жизни только что разбились вдребезги, а мир даже не заметил. За окном всё так же спешили куда-то люди, лаяли собаки, горели окна соседних домов…
Телефон завибрировал — сообщение от свекрови: «Леночка, надеюсь, вы с Лёшей поговорили? Я нашла для тебя чудесную квартирку…»
Я удалила сообщение, не дочитав. Хватит. Теперь только через «суд по правам собственности».
Зал суда оказался меньше, чем я представляла. Несколько рядов деревянных скамей, строгие серые стены, герб над судейским столом. Я сидела прямо, стараясь не показывать, как дрожат руки. Михаил Степанович что-то тихо говорил, но я почти не слышала — взгляд был прикован к дверям, через которые вот-вот должны были войти Алексей и Тамара Петровна.
Они появились ровно в десять. Свекровь — в новом сером костюме, с идеальной укладкой, будто не в суд пришла, а на премьеру в театр. Алексей — в тёмно-синем пиджаке, который я подарила ему на прошлый день рождения. Рядом с ними — холёный адвокат с кожаным портфелем.
— Встать, суд идёт! — раздался голос секретаря.
Судья Светлана Игоревна, женщина лет шестидесяти с проницательным взглядом, быстро пробежала глазами документы.
— Слушается дело о признании права собственности… — она подняла глаза. — Представитель истца, излагайте суть требований.
Адвокат Тамары Петровны поднялся, одергивая пиджак, как будто готовился к важному бою:
— Уважаемый суд, мои доверители требуют признать «право собственности на квартиру» по адресу… — он начал перечислять документы, даты, параграфы законов. Всё, что он говорил, заставляло меня чувствовать себя «незаконным владельцем», будто я удерживала чужое имущество.
— А теперь позвольте пригласить свидетеля, — он указал на дверь. — Нина Васильевна Комарова, риэлтор, занимавшаяся оформлением сделки.
Я почувствовала, как по спине пробежал холод. В зал вошла пожилая женщина с крашеными рыжими волосами. Пятнадцать лет назад она действительно помогала с документами…, но почему она оказалась на их стороне?
— Скажите, Нина Васильевна, — елейным голосом начал адвокат, — кто вносил основной платёж за квартиру?
— Конечно, семья Алексея, — она даже не взглянула в мою сторону. — Я прекрасно помню, как Тамара Петровна приносила деньги…
— Возражение! — Михаил Степанович резко встал. — Ваша честь, у нас есть доказательства обратного.
Он открыл папку:
— Банковские выписки того периода. Вот перевод от родителей Елены Сергеевны — именно та сумма, которая была нужна для покупки. А вот выписка с их счёта о продаже дачи и квартиры. Суммы совпадают до копейки.
По залу прокатился шёпот. Я увидела, как побледнела Тамара Петровна.
— Более того, — продолжал Михаил Степанович, — у нас есть свидетель. Вера Николаевна Соколова, подруга семьи, присутствовала при передаче денег.
Вера Николаевна вошла, опираясь на трость. В свои семьдесят пять она держалась прямо, глядя на свекровь без тени страха:
— Я всё помню, словно это было вчера. Мария с Сергеем, царствие им небесное, продали всё, что имели. Говорили: «Лишь бы дочке было где жить…»
— А вы можете подтвердить, что Тамара Петровна не вносила денег? — спросил судья.
— Ещё как могу! — Вера Николаевна усмехнулась. — Она тогда кричала, что квартира слишком маленькая для её сына, что они могли бы найти лучше… Какие уж тут деньги!
Я заметила, как Алексей дёрнулся, как будто от удара. А Тамара Петровна что-то яростно зашептала своему адвокату.
— У суда есть ещё вопросы? — Светлана Игоревна обвела взглядом зал. — В таком случае объявляется перерыв для изучения материалов дела. Решение будет оглашено через час.
Этот час я провела как в тумане. Михаил Степанович что-то говорил про высокие шансы, про то, что документы в полном порядке… Но я смотрела на Алексея, сидевшего через проход. Он не поднимал глаз.
Когда судья вернулась, в зале стало так тихо, что было слышно гудение ламп.
— Суд постановил… — Светлана Игоревна говорила чётко, каждое слово падало как камень. — В удовлетворении исковых требований о признании «права собственности на квартиру» — отказать. Право собственности на спорную квартиру признаётся за ответчицей, Еленой Сергеевной Волковой, как приобретённое на средства её родителей…
Я почувствовала, как по щекам текут слёзы. Не от горя — от облегчения. От того, что «справедливость всё-таки существует», а все эти месяцы страха и борьбы не были напрасными.
Тамара Петровна, не дослушав, выскочила из зала. Алексей пошёл за ней, но у дверей обернулся. На секунду наши глаза встретились. В его взгляде читались растерянность и что-то похожее на стыд. Но мне уже было всё равно.
Ключ повернулся в замке с привычным щелчком. Я вошла в квартиру — теперь официально мою — и прислонилась к стене, чувствуя, как отпускает напряжение последних недель. За окном догорал октябрьский вечер, окрашивая стены в тёплые золотистые тона.
На кухонном столе всё ещё лежали старые фотографии, которые я перебирала в тот вечер, когда всё началось. Я собрала их в стопку — завтра куплю новый альбом. Пусть прошлое остаётся в прошлом, аккуратно разложенное по страницам, как гербарий с засушенными цветами.
Села за стол, достала новую тетрадь в красивой обложке. На первой странице вывела: «План новой жизни». Улыбнулась — звучит как заголовок из женского журнала. Но сейчас мне нужна эта конкретика, эти простые шаги в будущее.
«2. Сделать ремонт в спальне». Давно хотела светло-зелёные обои и новые шторы. И кровать — только свою, без воспоминаний.
Зазвонил телефон — Вера Николаевна:
— Леночка, как ты там? Может, приедешь на чай? У меня пирог с яблоками…
— Спасибо, дорогая, — я почувствовала, как теплеет на душе. — Может, лучше вы ко мне? Посидим, посоветуете, какие обои выбрать…
— Обои? — в её голосе послышалась улыбка. — А, затеваешь ремонт? Правильно, девочка. Новая жизнь — новые стены.
После разговора вернулась к списку.
Теперь можно всё.
В дверь позвонили — соседка, Анна Витальевна, занесла почту, которую забрала для меня днём.
— Слышала, ты выиграла суд, — она присела на краешек стула. — Молодец, девочка. Я, когда от своего ушла, тоже думала — конец света. А потом поняла — только начало.
Я разлила чай по чашкам, достала печенье. Мы говорили обо всём на свете — о её внуках, о моих планах, о том, как она путешествовала одна после развода…
Когда она ушла, небо за окном уже стало тёмно-синим. Я подошла к окну — отсюда был виден кусочек парка, где мы с Лёшей когда-то гуляли. Странно, но воспоминания больше не вызывали боли. Будто листаешь старый альбом — было и прошло.
Вернулась к списку.
«5. Научиться любить себя».
Последний пункт дался сложнее всего. Я несколько раз переписывала его, подбирая слова. В конце концов, оставила так — просто и честно. Научиться любить себя. Верить в себя. Начать новую жизнь — не вопреки чему-то, а ради себя самой.
За окном мигнули и зажглись фонари. В их тёплом свете комната казалась уютной и какой-то… новой, что ли. Или это я изменилась? В любом случае, это только начало. У меня теперь всё впереди — и английский, и море, и рыжий кот, и любовь. К себе — для начала. А дальше — как сложится.
Я закрыла тетрадь и улыбнулась своему отражению в тёмном окне. Где-то там, в параллельной вселенной, осталась прежняя Лена — та, что боялась остаться одна. А здесь, в этой уютной квартире с видом на парк, начинается новая история. И она обещает быть интересной.
Конец.